Верил ли я в его рассказы?

А хрен его знает.

Для меня-то вот этих самых лихих девяностых, считай что, не было. Только в байках и рассказах тех, кто в это время был «на гражданке». Остальная наша компашка относилась ко всем этим рассказам по-разному. Иногда стебали, иногда слушали. Проверять подлинность историй у меня, лично, никогда не было никакого повода.

Одна ситуация чуть выбивалась из общего ряда, есть такое.

Когда мой однокашник Генка задумал возрождение «Рок-провинции» и поделился на нашем сборище этой идеей, Костян был единственным, кого это не вдохновило. Он скривился презрительно, мол, да что там возрождать-то? Унылая клоака грязных хиппанов, и ничего больше. Заявил, что презирает весь русский рок скопом, а новокиневский так в особенности.

Потом тему сменили, разговор как-то сам по себе завял. Генка свою «Рок-провинцию» все-таки организовал, и в результате я попал сюда. И снова встретил Костяна. В рок-клубе.

Хм. Ну да, я как-то тогда даже не подумал, что чтобы проникнуться полноценным презрением и ненавистью к какому-то явлению, мало просто знать о его существовании. С настоящей и неподдельной ненавистью всегда связана какая-то история.

И, кажется, я сейчас как раз в ней нахожусь.

Костя плюхнулся на стул рядом со мной, остальные принялись, перебивая друг друга, рассказывать ему последние новости. Все кучей — от тех, с которыми явился я, до всяких внутриклубовских сплетен, к которым я не имел никакого отношения.

Я кивал. Молчал. И смотрел на Костю, прикидывая, что за «вотэтоповорот» превратил этого юношу бледного со взором горящим в болтливого толстяка и ненавистника русского рока.

Мог он просто наврать про ОПГ?

Да легко!

Девяностые были хаотичны, цифровая эпоха еще не началась, так что уличить его во лжи было не так-то просто. Зачем такое выдумывать?

Ну… Фиг знает. Счел, что его собственная биография какая-то недостаточно романтичная. Примерил чужую «маску», а она подошла настолько, что он сам практически поверил в то, что так все и было.

Но мог ведь и не соврать, с другой-то стороны. Жизнь — странная штука, иной раз так поворачивается, что почище всякой фантастики будет.

Хотя, почему фантастики?

Вот прямо сейчас я наблюдаю, как эта птица-четверка во главе с Варварой пытается удержать разваливающийся рок-клуб на плаву. Но рокеры-старожилы на их усилия плюют с высокой колокольни. Она же мне сама об этом и рассказала. Допустим, они недолго потрепыхались, побились головой во все стены подряд, и проиграли. Их обстебали и вытурили. Нанесли романтичному Костику моральную травму. Он пообещал жестоко отомстить, и двинул в какой-нибудь ближайший клуб боевых искусств. Ну а дальше, в общем-то, все понятно… И вес набранный — тоже понятно. В качалках тех лет для набора массы не стеснялись пользоваться самой разной дрянью в таблетках и уколах. Могли таковые превратить субтильного юношу в жирного моржа?

Да легко!

Интересная этическая задачка, кстати. Если допустить, что случайности все-таки неслучайны. И эта наша встреча с Костяном произошла не только для того, чтобы я поржал, увидев, как мой старый приятель выглядел в молодости. Фоток которой я никогда не видел. А с какой-то высшей целью. Типа, изменить его жизнь к лучшему, направить по другим рельсам что ли.

К лучшему? Хм… Был ли мой друг Костя, которым я его помню, счастлив? Ну, он определенно был неплохо обеспечен. Нормально зарабатывал. Дважды был женат, оставил первой жене квартиру-машину, потом заработал все то заново. А когда я… гм… переместился в эту новую для себя реальность, он как раз находился в процессе развода со второй женой. Ну или еще не развода, но, скажем так, к этому все шло.

Нуждался ли он в помощи? В том, чтобы я вмешался вот сейчас, в некий, судя по всему, судьбоносный момент, чтобы все поменять? Я мысленно прикинул, как бы он выглядел без дополнительного центнера веса…

— … художественный совет? — повернулся ко мне Костя. Вопрос его я прослушал, конечно. Занятый важными мыслями об эффекте бабочки.

Все замолчали и посмотрели на меня, ожидая ответа.

— Никаких советов, — наугад ответил я, чисто по контексту догадавшись, о чем идет речь.

— А кто тогда будет решать, кому выступать, а кому нет? — спросила Варвара.

— Я буду решать, — усмехнулся я.

— Оу… — нахмурилась она. — Но это же как-то…

— Самоуверенно? — хмыкнул я и пожал плечами. — Может и так. Зато быстро. И не придется тратить время на перетягивание одеяла. Или вы хотите послушать Агафонова с Кречетовым?

Все задумались. На лицах сомнение, недоумение. Даже неудовольствие.

— Слушайте, давайте так, — я подался вперед и положил руки на стол. — У нас с вами нет задачи выяснить, кто из наших гипотетически внесет больший вклад в мировую культуру. Нам нужны группы, которые будут нормально выглядеть на большой сцене. Кто потянет выступать на стадионе, а кого лучше оставить на площадках поменьше. А такое и без худсовета можно сделать. Достаточно просто повесить перед глазами образец. Так что худсоветом будете, например, вы.

— Мы? — прищурился Костя. — И мы будем решать, кто участвует, а кто нет?

В глазах его загорелось злорадство. Ага, явно уже прикидывает, как макнет кого-то мордой в грязь.

— Вас четверо, для голосования неудобно, — сказал я. — Так что я пятый. Годится?

— Да, — все синхронно кивнули.

— А если меня на прослушивании не будет, за меня будет Агата, — добавил я.

— Я? — встрепенулась удивленно Агата. — Но я же…

— Ты же сможешь оценить, умеют музыканты держать инструменты или нет?

— Ну… да… смогу, — она тоже медленно кивнула.

— Значит так и решим, — я хлопнул ладонями по столу.

— А нас послушают? — спросил «секс-агрессор».

— У них выбора не будет, — я снова пожал плечами.

Они все снова переглянулись. Теперь их недоумение было скорее радостным.

— Это же просто отлично, — потирая руки, сказал длинный Слава.

— Вы же помните, что вам сначала надо всех заставить явиться на прослушивание и составить расписание? — на всякий случай, пока они не раздулись от чувства собственной важности, напомнил я.

— Мы прямо сейчас и начнем! — заявила Варвара и с грохотом выдвинула ящик письменного стола.

— Слушай, но они же какие-то… лохи! — возмущенно сказала Агата, когда мы вышли на крыльцо ДК профсоюзов.

— Что ты имеешь в виду? — уточнил я.

— Ну… — она передернула плечами. — Это какой-то, прости господи, школьный совет дружины. Они даже на рокеров не похожи! Сейчас они составят список из таких же лохов, как они сами. А нормальные группы выкинут.

Я молча посмотрел на Агату и улыбнулся. Ага, она явно отвлеклась от важных мыслей о своей личной жизни! Даже перестала все время дергать свое платье. И про неудобные туфли забыла.

— Агата, ну что ты как маленькая? — усмехнулся я. — Это мы с тобой работаем на фестиваль. Окончательное решение — за нами.

— Получается, ты их обманул? — прищурилась она.

— Нет, — я покачал головой. — Нам нужны классные активные люди, способные быстро принимать решения и отвечать за них. Если эти четверо окажутся мелочными придурками, которые только счеты будут сводить, выкинем их нафиг. Пройдут проверку властью — попадут в нашу команду. Так что тут все честно.

— Но ты же им этого не сказал, — настаивала Агата. — И они теперь думают, что это они все решают.

— Так они и будут решать, — усмехнулся я. — Лично мне так все равно, кто именно будет выбирать. Алконавты Агафонов с Кречетовым или вот эти активисты.

— Если решение тебя устраивает? — уточнила Агата.

— Вот видишь, какая ты умница, — я похлопал ее по плечу.

Ни капельки не слукавил. Будут работать нормально — сработаемся. Начнут творить фигню — пойдут к черту. Я уже неплохо представлял себе общий уровень новокиневских рок-групп, кто и что собой представляет. Достаточно немного напрячься, чтобы составить более или менее годную программу фестивального концерта. А все эти прослушивания — это скорее дань традиции что ли. Создать творческий движ, зажечь в самих рокерах энтузиазм. Атмосфера таких вот концертов без зрителей на это отлично работает. Так что отказываться от этого я не собирался ни в коей мере. Как и принижать значение этих ребятишек, которые сейчас пытались не дать рок-клубу утонуть. Даже пальцы скрестил, мысленно произнося: «Пусть у них все получится».